СКАЗКА ГОСПОДНЯ. Ч..1. РАЗДЕЛ 10. КРУГЛЫЕ ДАТЫ.

  РАЗДЕЛ 10. КРУГЛЫЕ ДАТЫ.

  Пора бы и закругляться. Вступление, то есть пролог, слишком уж затянулось. Сколько было приключений, а тут лишь сухой пересказ событий! Но иначе нельзя: если подробно останавливаться на каждом эпизоде моих странствий, рассказ бы занял всю Александрийскую библиотеку, или даже больше. Например, Библиотеку Конгресса США. Право, стоило бы разбить этот длиннющий временной ряд на отрезки, условно равные ста, пятистам или даже тысяче лет. Все ж таки круглые даты, или, как их назвали когда-то римские прелаты, юбилеи. Вы, наверное, уже не помните, зачем они были придуманы. А все было прозаично и даже буднично: суеверные народы Европы очень благоговейно относились ко всякого рода закругленным цифрам. Когда закончилось Первое тысячелетие от рождества Христова, католики в ужасе готовились к концу света. Используя эти предрассудки во благо веры и, конечно же, церкви, набожные папы придумали следующий фокус: раз в сто лет, отсчитывая от того самого Р.Х., в Риме проводятся торжественные богослужения. Паломники в эти годы валом валили в Вечный Город, таща с собой серебро и злато, которое у них разными способами выманивали благочестивые прелаты. Чуть позднее кто-то из понтификов подумал, что сто лет – слишком уж долгий срок… надо бы его уполовинить. Сказано – сделано. Пятидесятилетние циклы также стали юбилейными, а затем дошла очередь и до двадцатипятилетних торжеств.

  У меня же все эти годы, десятилетия и столетия словно слились в сплошной процесс непрерывных восхождений. Позднее Бог расскажет мне, что все эти годы я что-то делал, как-то питался, даже принимал участие в общественно-политических процессах; как будто бы, побывал и капером, и проповедником и даже королем Гондураса, но что-то, честно говоря, не припомню за собой такого. Более или менее четко вспоминается юбилейный Двадцатый век, и то не с начала, а со второй половины. События предшествующих периодов вспоминаются смутно, словно все это было не со мной. Да, помню какие-то конфликты с инквизицией, имевшие место в Испании в конце 15 века, и в Италии в 16 веке; еще вспоминается диспут с Мартином Лютером, где я почему-то вначале горячо отстаивал главные догмы католицизма, а затем, сам не пойму как, съехал на атеистическую платформу. Это спасло великого реформатора: забыв о нем, инквизиторы лет десять преследовали меня, да не на того напали, – я укрылся в Африке, где несколько лет безуспешно пытался взобраться на все вершины вулкана Килиманджаро. Не найдя меня, Супрема в бессильной ярости устроила массовые сожжения ни в чем не повинных истеричных женщин - вы, наверное, наслышаны о так называемых процессах ведьм? По разным оценкам, их было сожжено в течение 16-17 веков от 9 до 15 миллионов. А вы говорите – сталинские репрессии! Наша Российская ЧК по сравнению с судом инквизиции может считаться почти что вечерней христианской школой. Церковники всегда отличались беспримерной жестокостью. Вспомните хотя бы пророка Самуила! Впрочем, с себя вины не снимаю: если бы ваш покорный слуга раб божий Парамон сдался бы на милость инквизиции, глядишь, все обошлось бы процессом надо мной да тем же Лютером. Впрочем, не уверен: эти кровожадные создания все равно бы что-нибудь да придумали. Им лишь бы жечь да пытать, а кого и за что – не суть важно. Думаю, что процессы ведьм состоялись бы при любой погоде.

  А Африке, а если точнее – в Экваториальной Гвинее – мне посчастливилось повстречаться с великим шаманом, грозой всех нарушителей табу Центральной Африки господином Туштой-Кутуштой. Он поразил меня своей проницательностью и почти абсолютной грамотностью: мы беседовали с ним на суахили, по-латыни и даже на древнеславянском, и никакого акцента у него я не заметил. Кроме того, эта каналья видела все насквозь.

  - Ты даже не представляешь, Парамоша, как тошно жить на белом свете, когда все знаешь обо всем и наперед! – с горечью заметил он. – И, кстати, тебе за полторы тысячи лет не надоел ли этот бренный мир?

  Он действительно знал все! Я сам, признаться, начал забывать, сколько же мне лет и какое количество вулканов мне удалось покорить; временами забывалось даже, зачем туда надо взбираться. А эта шельма насмешливо поблескивала маленькими черными глазками, и просто убивала наповал своими вопросами.

  - Ты, кажется, собирался возвращаться в Европу, Парамоша? – спросил он. И, не дожидаясь ответа, быстро-быстро затараторил на суахили:

  - И думать об этом забудь! Там инквизиция будет бушевать до конца Восемнадцатого века, а потом начнутся наполеоновские войны. Ну их к черту! Плюнь, и забудь. Лучше поброди по Америке, а к началу Девятнадцатого века милости просим в наше бунгало!

  Я послушался этого совета. Старый негр был умен, как поп Семен, и, судя по всему, не ошибся. К началу Девятнадцатого столетия память об еретике и атеисте Парамоне начисто выветрилась не только из протоколов инквизиции, но и из всех-всех исторических документов, легенд и мифов, и даже саг. Впервые слово “Парамон!” прозвучало в романе Михаила Булгакова “Бег”, а до того никто меня и не вспомнил, ей-богу. С шаманом Туштой-Кутуштой встретиться больше не довелось – то ли его съели политические соперники, то ли застрелили белые колонизаторы. А, скорее всего, премудрый колдун ушел в подполье, или попросту сменил внешность, и сейчас, наверное, заседает где-нибудь в ООН… а то и служит советником, скажем, у Нельсона Манделы. Все на свете может быть, может быть.

  Начало Третьего тысячелетия я встретил уже в качестве гражданина суверенной, но крайне опустившейся и вымирающей Россиянии. Это был юбилей, которому не радовались даже мародеры, свирепствующие на просторах бывшего СССР. Даже страны-победители из числа самых реакционных и агрессивных империалистических государств сами были не рады тому, что натворили. Гибель могущественного соперника, первого в мире социалистического государства, выбила из их рук все стимулы дальнейшего развития и вообще смысл существования. Что-то ждет мир к очередной круглой дате? Не всем удастся дожить до этих загадочных дней… хотя, между нами, ничего такого особенно удивительного там ожидать нечего. Люди вообще-то мало изменились за последние 50 000 лет, разве что в худшую сторону. Так что не особенно завидуйте всяким там баобабам да кощеям, которым предстоит пожить и в третьем, и в четвертом тысячелетиях, дальше – везде. Боюсь, что и вас, господа-товарищи, будь вы бессмертны, ожидало бы серьезное разочарование в том самом вожделенном далеком будущем, если вы еще надеетесь на лучшие времена. Ну да ладно, пока это мало кому угрожает, кроме немногочисленной группы кощеев. Не исключено, что есть еще на Земле и какие-то неопознанные ангелы небесные и черти подколодные, которые тоже бессмертны, но это надо еще доказать. А нам некогда, мы народ крайне занятой. Ведь верно, товарищи?

  Предлагаю не следовать примеру пресыщенных прелатов и навсегда отказаться от практики ожидания чего-то чудесного в годы всякого рода юбилеев. В конце концов, каждому из нас на пятидесятилетие кто-то может написать что-нибудь в духе:

  Кончается гадючья эра, но, становясь всё злей и злей, еще опасная випера еще справляет юбилей.

  Ведь у любого живущего на этой Земле имеются не только друзья, но и многочисленные недруги.

  Нет, круглые даты не есть нечто сакральное. Звездные часы человечество и отдельного субъекта рассыпаны по полю Времени как попало, и не знаешь, где и когда найдешь или, соответственно, потеряешь. Стоит заняться поисками счастья не только раз в сто или тысячу лет. Не исключено, что оно повстречается нам на каком-нибудь тридцатом, сороковом или каком угодно году нашего с вами существования. Так засучим же рукава, почистим ботинки, и уверенной походкой отправимся в нескончаемое путешествие к краям Ойкумены в поисках истины и счастья.

  Пожелаем же сами себе и друг другу успехов в этом трудном деле, и будем помнить: эволюция продолжается. Дай Бог нам дожить и до революции – лучше всего, социалистической. И тогда любая дата покажется нам круглой и прекрасной.

  24 августа 2004 года. Восточный Теген (Казахстан) – Москва