ЧЕРНЫЙ ВОРОН, Я НЕ ТВОЙ

  Не успели закрыться двери парадного – он тут как тут, уселся на мужском плече. Крупный черный ворон – необычно умный, со своим непростым характером, – каждое утро доказывал так свое исключительное право в странной дружбе птицы и человека.

  По утрам, следуя своей многолетней привычке, мужчина выходил на зарядку.

  В последний год это стало происходить в сопровождении птицы.

  С вороном на плече приходил на площадку, небольшая стая воронов тотчас опускалась на землю. Начинался неизменный ритуал, – дюжина птиц выстраивалась в шеренгу, и он бросал им купленные на рынке обрезки мяса.

  Первым приступал к еде, слетев с плеча, главарь стаи, остальные ожидали, пока тот утолит голод, затем включались в трапезу сами, без сутолоки и драки в строгом порядке, известном только им.

  ***

  Когда началась эта необычная дружба между вороном и мужчиной?

  Это он знал точно – сразу после смерти жены, с которой он прожил почти пятьдесят лет.

  Можно ли назвать их жизнь счастливой?

  В последние годы они жили каждый в своем мирке, изредка перекидывались словами, порой им хватало только взглядов, но каждый взгляд имел свое точное назначение и говорил много больше, чем долгая череда слов.

  Они были почти ровесниками, о любви забыли, давно уже отказались от близости – ей это не было нужно, он же, если нуждался, находил утешение на стороне, о чем она прекрасно знала, но не препятствовала, скорее приветствовала. Лучше уж пусть сбрасывает свое напряжение на стороне, чем мучает ее давно утерявшими актуальность притязаниями. Эти случки-отлучки смягчали его нетерпимость, раздражение, и слава богу!..

  ***

  Ее смерть он воспринял, как подлый, запрещенный, опрокинувший удар соперника на ринге.

  Умерла неожиданно для него, сама о своей неизлечимой болезни знала давно, ему не говорила, жалела.

  Это все равно ничего не изменило бы. Она прекрасно знала его неуступчивость и упрямство. Он не дал бы ей спокойно умереть – таскал бы по врачам, нашел бы бесполезные лекарства, не способные помочь, заставляя пить их без толку. Да и устала – нет, не от него, устала жить, а еще больше болеть.

  Незадолго до ее смерти он окончательно вышел на пенсию, прекратив преподавательскую деятельность, не зная еще, что она выкинет такое. Знал бы – не оставил работу. Наконец появились все условия для спокойной, размеренной, счастливой жизни пенсионера, когда есть все – достаток (научная пенсия), машина, дача. Ну что еще надо?

  Так нет же!

  Нет, она не стала долгой обузой, и в течение недели быстро растаяла.

  Не представлял теперь, как он будет жить без нее, казалось, давно уже не любил, но их многолетнее сожительство, их взаимопроникновение было настолько велико, что пересиливало всякую любовь…

  Только сейчас он осознал величину потери – незримое присутствие жены, ее все понимающая усмешка, незаметность, но необходимость, когда в доме как бы ничего не делается, но чисто и уютно, все лежит на своих местах, еда всегда вкусна и свежа, вовремя появляется на обеденном столе…

  Жить бы ему вместе с сыном, с его семьей, так ведь тот не хочет – квартира родителей ему не нужна. Пожил с отцом два дня после смерти матери да и ушел восвояси. К себе не позвал, раз в неделю готов принимать, – увы, лишь в качестве гостя (внуки взрослые)…

  ***

  …Через неделю после смерти жены он с трудом заставил себя выйти на зарядку. На выходе из подъезда вдруг наткнулся на ворона. Приблизился к птице, мурлыча про себя:

  “Ты добычи не дождешься,

  Черный ворон, я не твой!”

  Ворон не уступал дорогу, склонив на бок головку, глядел на него одним глазом. Так они и стояли, изучая друг друга.

  – Есть хочешь? – спросил у птицы.

  Ворон утвердительно каркнул.

  Вернулся домой, прихватил краюху хлеба, спустился вниз.

  Ворон ожидал на том же месте.

  – Ну, пошли!

  Птица важно зашагала рядом ним на площадку. Сел на скамейку, кинул ей большой кусок хлеба. Она как бы нехотя клевала подсохший хлеб, сухую горбушку уронила в лужу, ожидая, когда размокнет.

  Наевшись, ворон каркнул. Слетевшаяся небольшая стая ворон доклевала остатки хлеба, улетела.

  Вновь остались один на один – птица и человек.

  Ворон ходил перед ним взад-вперед покашливал, скрипел, казалось, что хотел что-то сказать…

  Затем вспорхнул и, сделав над ним круг, улетел.

  Почувствовал слабое дуновение ветерка со знакомым ароматом.

  На следующий день ворон в то же самое время уже ждал его возле дверей подъезда.

  На этот раз он вынес кулек с обрезками мяса, купленными загодя на рынке.

  – Ну, здравствуй! – сказал птице, – пошли!

  Они направились к площадке.

  Как и вчера, ворон сначала насытился сам, затем стая птиц, слетевшаяся по его зову, добрала остатки еды.

  Это продолжалось около месяца – каждое утро у подъезда его терпеливо ожидал ворон…

  Но однажды птицы не оказалось на месте. Подождал еще некоторое время и направился к площадке, – может там? Нет!

  Повернул назад.

  Вдруг – резкая боль. В плечо впились когти спикировавшего ворона, – от неожиданности присел, вскрикнув, птица ослабила хватку, но плечо не оставила.

  Так, с гордо восседавшим на плече главарем стаи он и дошел до места зарядки…

  Спустя время прикинул и подивился странному совпадению: ворон объявился на девятый день после смерти жены, облюбовал его плечо – на сороковой.

  Случайность ли это? Очевидно одно – общение с птицей отвлекало его от грустных мыслей, не давая тоске и одиночеству полностью завладеть им…

  ***

  Шло время. Не обходился, разумеется, и без женщин.

  Когда жена была еще жива, знакомиться с женщинами получалось легче, статус женатого мужчины не давал повода для серьезных отношений, а так раз в неделю сходить на сторону для здоровья, – вполне.

  Теперь же его статус изменился: вдовец, квартира, дача, машина, – все это являлось мощным раздражителем для них.

  Женщина, с которой он встречался еще до смерти жены, круто изменилась, – стала настойчиво нежной, неистово ласковой. Оставалась ночевать, приносила кофе в постель, увеличила любовную нагрузку.

  Все это было бы и неплохо, если бы ни ее постоянное шумное присутствие, она как бы приучала к себе, доказывая свои на него права…

  Присутствия жены он почти никогда не чувствовал, ее как бы не существовало, не требовало внимания, как не обращаешь его на собственную тень.

  А тут – явное желание навязать, узаконить себя. Любовница надевала халат жены, пользовалась ее туалетными принадлежностями, косметикой, полотенцем, – не кощунство ли?

  ***

  В конце концов, он не выдержал!

  От женщины-то избавился, правда, не без труда, как теперь побороть появившееся недомогание души?

  Физически он был достаточно крепок, хоть и разменял восьмой десяток. Кроме его боксерского прошлого, в этом ему помогала увлеченность спортом, зимой – горными лыжами.

  Насколько он находился в форме, показал случай, произошедший вскоре после смерти жены.

  Группа людей собралась под навесом у главпочтамта, пережидая дождь. Среди них оказалось двое нагловатых молодых людей, которые, невзирая на недовольство и ропот остальных, закурили. Он сделал им замечание. Мощные, рослые, много выше его (отнюдь не хрупкого), они не отреагировали, а один из них, что понахальней, повернулся к нему и пустил струю дыма в лицо.

  Здесь он уже не выдержал, сработала многолетняя реакция, нанес наглецу два быстрых удара в корпус и голову, отчего тот сразу как-то устал и прилег отдохнуть. Второй успел лишь махнуть рукой, он нырнул под летящий в него огромный кулак, зато его удар по печени оказался достаточным, чтобы и тот присел рядышком со своим другом.

  Спустя время наглецы с трудом поднялись и, пошатываясь, поплелись. Дождь освежил их, помог прийти в себя, они нещадно матерились, грозя из-под земли его достать, затем туда же закопать…

  Увы, крепкое физическое здоровье не помогало справиться с ранее незнакомым поражением духа…

  Поздней осенью и вовсе стал подвержен приступам хандры, на него порой навалилась такая тоска, хоть волком вой, она обволакивала его коконом, укладывая в постель. Мог днями лежать, тупо глядя в потолок…

  В одно хмурое утро он лежал без мыслей и желаний, на зарядку не пошел.

  Вдруг послышался стук. Подошел к входной двери – никого. Звуки шли из гостиной, стучали в окно, но ведь это невозможно – он живет на шестом этаже. С некоторой опаской отодвинул занавеску. На подоконнике сидел знакомый ворон, движением головы приглашая на зарядку.

  Как птица нашла его окно?..

  С этого дня каждое утро ворон звал его на зарядку, напоминая, естественно, и об утренней кормежке…

  ***

  Приближалась годовщина смерти жены.

  Прожитый без нее год показал полную его неспособность жить в ее отсутствие. Дом стал пустым, нежилым, чужим. Да и в нем самом все опустело – за что зацепиться, для чего жить?..

  Изредка он отправлялся ужинать в ресторан. Знакомился и с женщинами, но постепенно против них у него выработался стойкий иммунитет. Он интересовал их лишь как состоятельный владелец квартиры, получавший разрядку плоти в обмен на ожидаемые в дальнейшем изменения в паспорте, и завещание…

  Случалось, что напивался, но это не расслабляло его, а наоборот наступало невероятно жестокое похмелье.

  На годовщину смерти жены он был в совершенно размазанном состоянии.

  Сын не пришел, – уехал по делам.

  Купил литровую бутылку водки, пил из горлышка, не закусывая, пока не рухнул в беспамятстве.

  Когда очнулся, безысходность и одиночество уже не выпускали его из объятий. Дальнейшая жизнь казалась абсолютно бессмысленной. Не стал бороться с искушением – заперся на кухне и пустил из всех конфорок газ.

  Сел в кресло, ожидая…

  Если существует тот другой мир, он надеялся там встретиться со своей женой – невероятно соскучился по ее мягкой улыбке, по излучаемому теплу, по тихому голосу, по жизни с ней, которая казалась ему теперь осмысленной и гармоничной…

  Голова уплыла.

  ...Перед ним стояла жена, она глядела на него, но не с обычной грустной понимающей улыбкой, а с осуждением, чуть ли ни с ненавистью в расширенных гневом глазах.

  Затем рукава ее одежд крыльями потянулись вверх – она напоминала огромную черную птицу, – взмахнула руками, взвилась над полом, рванулась к окну.

  Послышался грохот, рассыпавшийся звоном разбитого стекла…

  Медленно приходил в себя от холода – ветер и дождь гуляли по кухне. На полу черным комом лежал окровавленный ворон, лужица крови собралась под ним.

  Перекрыл газ – нужно было спасать тяжело раненную птицу. Крыло неестественно топорщилось, из грудки торчал осколок стекла. Вынул стекло.

  С остатками крови из ворона вытекала жизнь, он был в агонии, глаза подернулись пеленой смерти.

  Вдруг вскинулся, и в прощальном крике умирающей птицы он услышал знакомый голос:

  – Не сметь!..